Неточные совпадения
Какою
рыбой сглонуты
Ключи те заповедные,
В каких
морях та рыбина
Гуляет — Бог забыл...
Вместо вопросов: «Почем, батюшка, продали меру овса? как воспользовались вчерашней порошей?» — говорили: «А что пишут
в газетах, не выпустили ли опять Наполеона из острова?» Купцы этого сильно опасались, ибо совершенно верили предсказанию одного пророка, уже три года сидевшего
в остроге; пророк пришел неизвестно откуда
в лаптях и нагольном тулупе, страшно отзывавшемся тухлой
рыбой, и возвестил, что Наполеон есть антихрист и держится на каменной цепи, за шестью стенами и семью
морями, но после разорвет цепь и овладеет всем миром.
Чусанские китайцы снабжают почти все берега Китая
рыбою, за которою выезжают на нескольких тысячах лодок далеко
в море».
«Боже мой! кто это выдумал путешествия? — невольно с горестью воскликнул я, — едешь четвертый месяц, только и видишь серое небо и качку!» Кто-то засмеялся. «Ах, это вы!» — сказал я, увидя, что
в каюте стоит, держась рукой за потолок, самый высокий из моих товарищей, К. И. Лосев. «Да право! — продолжал я, — где же это синее
море, голубое небо да теплота, птицы какие-то да
рыбы, которых, говорят, видно на самом дне?» На ропот мой как тут явился и дед.
Сегодня, 12-го, какая погода!
Море еще у Лю-чу было синее, а теперь,
в тропиках, и подавно. Солнце печет иногда до утомления, как у нас бывает перед грозой. Теплота здесь напитана разными запахами; солнце проникает всюду. Появились летучие
рыбы, с сельдь величиною; они летают во множестве стаями и поодиночке.
После уже,
в море, окажется, что говядина похожа вкусом на телятину, телятина — на
рыбу,
рыба — на зайца, а все вместе ни на что не похоже.
На другой день мы продолжали наш путь вниз по долине реки Такемы и
в три с половиной дня дошли до
моря уже без всяких приключений. Это было 22 сентября. С каким удовольствием я растянулся на чистой циновке
в фанзе у тазов! Гостеприимные удэгейцы окружили нас всяческим вниманием: одни принесли мясо, другие — чай, третьи — сухую
рыбу. Я вымылся, надел чистое белье и занялся работой.
Мы попали на Тютихе
в то время, когда кета шла из
моря в реки метать икру. Представьте себе тысячи тысяч
рыб от 3,3 до 5 кг весом, наводняющих реку и стремящихся вверх, к порогам. Какая-то неудержимая сила заставляет их идти против воды и преодолевать препятствия.
Вода
в протоках кое-где начала замерзать. Вмерзшая
в лед
рыба должна остаться здесь на всю зиму. Весной, как только солнышко пригреет землю, она вместе со льдом будет вынесена
в море, и там уничтожением ее займутся уже морские животные.
С раннего утра сидел Фогт за микроскопом, наблюдал, рисовал, писал, читал и часов
в пять бросался, иногда со мной,
в море (плавал он как
рыба); потом он приходил к нам обедать и, вечно веселый, был готов на ученый спор и на всякие пустяки, пел за фортепьяно уморительные песни или рассказывал детям сказки с таким мастерством, что они, не вставая, слушали его целые часы.
Случается, некоторые съедают трех — и четырехдневную дачу
в один день, а затем едят только хлеб или голодают, причем, по словам заведующего медицинскою частью, работая на берегу
моря и рек, не брезгают выброшенными ракушками и
рыбой, а тайга дает различные корни, подчас ядовитые.
Очевидно, благоприятствующими моментами для совершения побегов служат теплая погода, работа вне тюрьмы, ход периодической
рыбы, созревание
в тайге ягод, а у поселенцев картофеля, затем
море, покрытое льдом, когда Сахалин перестает быть островом.
Чтобы скоротать время, я и механик удили с палубы
рыбу, и нам попадались очень крупные, толстоголовые бычки, каких мне не приходилось ловить ни
в Черном, ни
в Азовском
море.
Бретань — всякого рода мясо и самых молочных кормилиц, Нериге — пироги с начинкой, Гасконь — душистые трюфли, душистое вино и лгунов 52, Бургонь — вино и живность; Шампань — шампанское, Лион — колбасу, Прованс — оливковое масло, Ницца — фрукты
в сахаре, Пиренеи — красных куропаток, Ланды — перепелок и ортоланов 53, океан и Средиземное
море — всевозможные сорта
рыб, раков и устриц…
Не бурными волнами покрытым, как описывают поэты, представлялось ему жизненное
море; нет; он воображал себе это
море невозмутимо гладким, неподвижным и прозрачным до самого темного дна; сам он сидит
в маленькой, валкой лодке — а там, на этом темном, илистом дне, наподобие громадных
рыб, едва виднеются безобразные чудища: все житейские недуги, болезни, горести, безумие, бедность, слепота…
— Что же, меня купили объявлениями? Все равно выругаю их, кто заслуживает. Кто
рыбу морит в реке, народ отравляет, я о них за объявления молчать буду?
— Такие
рыбы дай бог, чтобы и
в Эгейском
море водились!
Море в гавани было грязно-зеленого цвета, а дальняя песчаная коса, которая врезалась
в него на горизонте, казалась нежно-фиолетовой. На молу пахло тухлой
рыбой и смоленым канатом. Было шесть часов вечера.
Особенное удивление возбуждали исполинские
рыбы, пойманные
в Студеном
море и присланные
в Слободу из Соловецкого монастыря.
Им ответ держал премудрый царь: «Я еще вам, братцы, про то скажу: у нас Кит-рыба всем
рыбам мать: на трех на китах земля стоит; Естрафиль-птица всем птицам мати; что живет та птица на синем
море; когда птица вострепенется, все синё
море всколебается, потопляет корабли гостиные, побивает суда поморские; а когда Естрафиль вострепещется, во втором часу после полунощи, запоют петухи по всей земли, осветится
в те поры вся земля…»
— Государь! — сказал он, — на то щука
в море, чтобы карась не дремал! Не привычен я ни к ратному строю, ни к торговому делу. Прости, государь; вон уж пыль сюда подвигается; пора назад;
рыба ищет где поглубже, а наш брат — где место покрепче!
«6-я, курхайский лов бывает обыкновенно весною и только
в море, или, лучше сказать, на взморье. Он производится посредством сетей, которые
в перпендикулярном к поверхности воды положении привязываются на концах и средине к трем шестам, вбитым
в дно морское.
Рыбу, идущую из
моря и запутывающуюся
в сии сети, снимают
в лодки, на коих разъезжает промышленник около своих снастей.
Употребляемые
в сие время сети состоят из двух полотен, одного редкого, а другого частого, дабы между ими запутывалась
рыба, которая весною обыкновенно подымается из
моря вверх по Уралу.
Но вообще вся
рыба теперь стала мельче прежнего от уменьшения вод
в море и Урале.
И одна главная дорога с юга на север, до Белого
моря, до Архангельска — это Северная Двина. Дорога летняя. Зимняя дорога, по которой из Архангельска зимой
рыбу возят, шла вдоль Двины, через села и деревни. Народ селился, конечно, ближе к пути, к рекам, а там, дальше глушь беспросветная да болота непролазные, диким зверем населенные… Да и народ такой же дикий блудился от рождения до веку
в этих лесах… Недаром говорили...
Говоря о сазане, я уже сказал, что он и карпия — одна и та же
рыба, с тою разницею, что карпия
в прудах имеет цвет не яркий, а серовато-грязный и не достигает такой огромной величины, как сазаны, водящиеся
в больших реках и особенно
в их устьях, при впадении
в море;
в Астрахани, например, улов сазанов бывает невероятно велик и замечателен как по множеству, так и по крупноте их.
В последний раз мне случилось видеть такой
мор в 1841 году: я жил это лето
в подмосковном селе Ильинском; от него верстах
в трех есть довольно большой, глубокий пруд и мельница при деревне Оборвихе на речке Сомынке; всякой
рыбы много водилось
в этом пруду, потому что
в нем нельзя было ловить неводом и даже бреднем по множеству подводных каршей, коряг и густой травы.
Какой-нибудь дикарь, бродя по берегам реки или
моря для добывания себе скудной пищи или беспечно отдыхая под тенью крутого берега и растущих на нем деревьев, приметил стаи
рыб, плавающих около берегов; видел, как голодные
рыбы жадно хватают падающих на поверхность вод разных насекомых и древесные листья, и, может быть, сам бросал их
в воду, сначала забавляясь только быстрыми движениями
рыб.
Так и заснул навсегда для земли человек, плененный
морем; он и женщин любил, точно сквозь сон, недолго и молча, умея говорить с ними лишь о том, что знал, — о
рыбе и кораллах, об игре волн, капризах ветра и больших кораблях, которые уходят
в неведомые
моря; был он кроток на земле, ходил по ней осторожно, недоверчиво и молчал с людьми, как
рыба, поглядывая во все глаза зорким взглядом человека, привыкшего смотреть
в изменчивые глубины и не верить им, а
в море он становился тихо весел, внимателен к товарищам и ловок, точно дельфин.
Его всё занимает: цветы, густыми ручьями текущие по доброй земле, ящерицы среди лиловатых камней, птицы
в чеканной листве олив,
в малахитовом кружеве виноградника,
рыбы в темных садах на дне
моря и форестьеры на узких, запутанных улицах города: толстый немец, с расковырянным шпагою лицом, англичанин, всегда напоминающий актера, который привык играть роль мизантропа, американец, которому упрямо, но безуспешно хочется быть похожим на англичанина, и неподражаемый француз, шумный, как погремушка.
А когда
море спокойно, как зеркало, и
в камнях нет белого кружева прибоя, Пепе, сидя где-нибудь на камне, смотрит острыми глазами
в прозрачную воду: там, среди рыжеватых водорослей, плавно ходят
рыбы, быстро мелькают креветки, боком ползет краб. И
в тишине, над голубою водой, тихонько течет звонкий задумчивый голос мальчика...
Старик Джиованни Туба еще
в ранней молодости изменил земле ради
моря — эта синяя гладь, то ласковая и тихая, точно взгляд девушки, то бурная, как сердце женщины, охваченное страстью, эта пустыня, поглощающая солнце, ненужное
рыбам, ничего не родя от совокупления с живым золотом лучей, кроме красоты и ослепительного блеска, — коварное
море, вечно поющее о чем-то, возбуждая необоримое желание плыть
в его даль, — многих оно отнимает у каменистой и немой земли, которая требует так много влаги у небес, так жадно хочет плодотворного труда людей и мало дает радости — мало!
Вот он висит на краю розовато-серой скалы, спустив бронзовые ноги; черные, большие, как сливы, глаза его утонули
в прозрачной зеленоватой воде; сквозь ее жидкое стекло они видят удивительный мир, лучший, чем все сказки: видят золотисто-рыжие водоросли на дне морском, среди камней, покрытых коврами; из леса водорослей выплывают разноцветные «виолы» — живые цветы
моря, — точно пьяный, выходит «перкия», с тупыми глазами, разрисованным носом и голубым пятном на животе, мелькает золотая «сарпа», полосатые дерзкие «каньи»; снуют, как веселые черти, черные «гваррачины»; как серебряные блюда, блестят «спаральони», «окьяты» и другие красавицы-рыбы — им нет числа! — все они хитрые и, прежде чем схватить червяка на крючке глубоко
в круглый рот, ловко ощипывают его маленькими зубами, — умные
рыбы!..
А через десять минут мы возвращаемся обратно
в кофейню один за другим. Каждый выдумывает какой-нибудь предлог для своего отсутствия. Но штаны и куртки у нас мокры, а у Яни запуталась
в усах и бороде рыбья чешуя, и от нас еще идет запах
моря и сырой
рыбы. И Христо, который не может справиться с недавним охотничьим возбуждением, нет-нет да и намекнет на наше предприятие.
Этого уж никак не следовало делать! Спаси бог, будучи
в море, предупреждать события или радоваться успеху, не дойдя до берега. И старая таинственная примета тотчас же оправдалась на Ване Андруцаки. Он уже видел не более как
в полуаршине от поверхности воды острую, утлую костистую морду и, сдерживая бурное трепетание сердца, уже готовился подвести ее к борту, как вдруг… могучий хвост
рыбы плеснул сверх волны, и белуга стремительно понеслась вниз, увлекая за собою веревку и крючки.
Наконец
рыбы рассказывают ей, что гроб волнами отнесло
в море и прибило к Библосу, где вокруг него выросло громадное дерево и скрыло
в своем стволе тело бога и его плавучий дом.
Шли мы больше горами; оно хоть труднее, да зато безопаснее: на горах-то только тайга шумит да ручьи бегут, по камню играют. Житель, гиляк,
в долинах живет, у рек да у
моря, потому что питается
рыбой, которая
рыба в реки ихние с
моря заходит, кытá называемая. И столь этой
рыбы много, так это даже удивлению подобно. Кто не видал, поверить трудно: сами мы эту
рыбу руками добывали.
Но
в море есть русалки кроме
рыб!
Они ловят
рыбу в море крючками на палках и сетями.
И
в морях, и
в озерах, и
в реках
рыбы из года
в год всё меньше и меньше.
Любы Земле Ярилины речи, возлюбила она бога светлого и от жарких его поцелуев разукрасилась злаками, цветами, темными лесами, синими
морями, голубыми реками, серебристыми озера́ми. Пила она жаркие поцелуи Ярилины, и из недр ее вылетали поднебесные птицы, из вертепов выбегали лесные и полевые звери,
в реках и
морях заплавали
рыбы,
в воздухе затолклись мелкие мушки да мошки… И все жило, все любило, и все пело хвалебные песни: отцу — Яриле, матери — Сырой Земле.
От рожденья богатырского
Потряслася мать сыра земля,
Море сине всколыбалося,
Рыбы в глубь
моря забилися,
Звери
в чащи схоронилися,
Потряслось царство турецкое.
На пятый день одному рыбаку случилось поймать очень большую, прекрасную
рыбу, и захотел он подарить ее царю. Вот пришел он к Поликрату на двор, и когда Поликрат вышел к нему, рыбак сказал: «Царь, я поймал эту
рыбу и принес тебе, потому что такую прекрасную
рыбу только царю кушать». Поликрат поблагодарил рыбака и позвал его к себе обедать. Рыбак отдал
рыбу и пошел к царю, а повара разрезали
рыбу и нашли
в ней тот самый перстень, что Поликрат бросил
в море.
Тогда одна умная
рыба сказала: «Говорят,
в море живет старая мудрая
рыба, она всё знает; поплывем к ней и спросим у нее, что такое вода?» И вот поплыли
рыбы в море к тому месту, где жила мудрая
рыба, и спросили ее, что такое вода?
Тогда орел вдруг сам громко закричал, расправил крылья и тяжело полетел к
морю. Он вернулся только поздно вечером: он летел тихо и низко над землею,
в когтях у него опять была большая
рыба.
Шат вертится с одной стороны на другую. Дон прошел через всю Россию и впал
в Азовское
море.
В нем много
рыбы, и по нем ходят барки и пароходы.
— А я буду купец Смолокуров, Марко Данилыч,
рыбой в Астрахани и по всему Низовью промышляем. И на
море у нас свои ватаги есть. Сюда, к Макарью,
рыбу вожу продавать.
—
Рыбой да тюленем, — отвечал Меркулов. — Ловим по волжским низовьям да
в море, а продаем у Макарья.
Селение Дакты-Боочани находится
в лесу на правом берегу реки,
в пяти километрах от
моря. Тогда было здесь шесть юрт,
в которых мы застали всех орочей, съехавшихся сюда с рек Ма, Уй, Хади и Тутто. Юрты из корья, амбары на сваях, сушила для
рыбы, опрокинутые вверх дном лодки, собаки и разные животные и птицы на привязи — все было уже знакомо мне и напоминало селение Дата при устье реки Тумнина.
Моряки забрали у орочей еще
рыбы и совсем ушли
в море.